фото от Taylor, которая Floral Designer and Event Planner ))

читать дальше

кликабельно ) Плюс на первой- сюрприз! Канонисты, привет!

@темы: photos

официально-премьерский арт от  visor_07
Название: Love Actually.The Prime Minister Story
Автор: Dana Shulps
Пейринг: Дженсен/Джаред
Жанр: romance
Рейтинг: PG-13
Размер: миди (закончен)
Дисклаймер: каждый принадлежит сам себе.
Саммари: рейтеллинг одной из историй Love Actually.
Предупреждения: pov Дженсена, ООС героев. Просто представьте, что мальчики играют в новом фильме.
От Автора: читать дальшеспасибо Осени, без ощущения золотой опадающей листы вокруг себя, я бы ещё долго не смогла бы решиться. Спасибо читателям предыдущей истории, надеюсь эта не разочарует вас. Спасибо Кате, если бы не она, вы бы читали депрессивное нечто.
Пока никто не считал недели до Рождества.
Пока никто не считал недели до Рождества.

Меня избрали премьер-министром Великобритании. Я мог бы сказать, что всё это большая неожиданность, я счастлив, и до сих пор не могу поверить. Мог бы, но не буду. Лгать в первые же часы правления – плохое начало.

Я шёл к этому посту не один год, официально – около пяти лет. Сознательно - всю свою жизнь. И вот у Вас перед глазами самый молодой Премьер-министр Соединённого Королевства.

Когда Гордон Браун подал королеве прошение о роспуске Палаты Общин, я не мог поверить в свою удачу, ведь он всего два с половиной года назад вступил в должность. Хотя всегда есть причина – по общим показателям мы - лидирующая партия, заручившаяся абсолютной поддержкой в Палате Общин, и, к слову, моя партия к тому времени уже полностью меня поддерживала. Браун же этим уже довольно долго похвастаться не мог.

Всё как в тумане. Или как в плохом фильме. Даже не знаю. Три месяца назад меня, посла доброй воли, представитель из ЮНИСЕФ попросил присоединиться к своей новой миссии в Кении. Я честно говоря сомневался, подумывая просто выписать чек. Всё-таки работы с того момента, когда я стал во главе лидирующей партии, стало гораздо больше. Но ручка так и осталась лежать на слове, а пустой чек прошёл через шредер. Эти больные СПИДом дети, ужас, голод, и вечно палящее солнце над головой... невозможно остаться в стороне. Дети не заслуживают той судьбы, которую им подкинула жизнь. Они не должны знать никаких проблем, только наслаждаться единственной в жизни возможностью побыть эгоистами, радоваться каждому мгновению и игнорировать сковывающие общество правила приличия. А никак не находить пути к выживанию. В общем, я вылетел из политической жизни на восемь дней и отправился с гуманитарной миссией в Кению. А то, что рядом со мной весь полёт сидела Анджелина Джоли, это всего лишь правильно организованная случайность.

За семь дней мы успели объехать большинство городов страны, оценить ситуацию и прийти к очевидному ещё до приземления выводу: хуже уже никак быть не может. Всю неделю мы не пользовались техникой, проявляя солидарность с нашими провожатыми и пытаясь хоть как-то ощутить себя в полевых условиях. Но это фраза для официального заявления, на самом же деле я всего-лишь хотел отдохнуть от политики, и, наверняка, у каждого из моих спутников тоже нашлась причина оторваться от внешнего мира. Новостей с Континента мы не знали, хотя, думаю, если бы началась мировая война, нам бы сообщили, впрочем, ничего в этих местах бы не изменилось. Бог свидетель - уровень жизни здесь просто не мог опуститься ниже. Заложив в Найроби первый камень, который в будущем послужит фундаментом для маленького, но такого необходимого, детского хосписа, построенного на наши деньги, мы сразу же поехали в аэропорт, возвращаться в цивилизацию. Странно осознавать, что с этим миром расставаться не хотелось, несмотря на все невзгоды, люди здесь более искренние, открытые и честные, чем те, кто окружает меня здесь, в цивилизованном мире.

И вот наш самолёт приземлился в Хитроу. Я, в совершенно неподобающей для аристократа одежде, вышел на трап, и снял надетые буквально пару минут назад солнечные очки. Моё тело покрывал вульгарный бронзовый загар, а вечно серое небо Лондона встретило своим гостеприимным дождём, превращая белоснежные брюки в мокрую бесформенную ткань. Пройдя таможенный контроль, я вышел в общий холл и хотел всего лишь покатить свой чемодан на стоянку, где меня дожидалась совсем не типичная для политиков машина. Шевроле Импала, американская, старая и нещадно жрущая бензин – у всех свои слабости. Правда, о моей знают только пара человек да обслуживающий персонал из Сервис-центра, которому было щедро заплачено за молчание. О чём это я? Да, у всех свои слабости.

Дойти до машины мне не дали. Собственно, отсутствовала даже возможность выйти из аэропорта. Десятки репортёров с микрофонами в руках подбежали и окружили меня, едва дав пересечь зелёную линию, начерченную на полу как знак спасения.

- Мистер Эклз, Как Вы прокомментируете отставку Премьера Брауна?

" Что?"

- Сэр Дженсен, надеетесь ли вы стать следующим Премьер-министром?

"А?"

- Сэр Эклз, а правда что у Вас роман с Анджелиной Джоли?

- Нет! – обретя дар речи наконец произнёс я и закрыл лицо ладонями, пытаясь защитить свои глаза от сотен мелькающих ежесекундно вспышек. Ничего не понимая, пришлось разбираться в ситуацией вслепую и просить репортёров дождаться официального заявления. Через узкий коридор, полный вспышек, криков и странных, порой даже шокирующих, вопросов я направился в сторону стоянки таксистов. Засветить свою далеко не патриотичную машину, какого рода новости меня не ожидали, не хотелось.

love love love

Домой я не поехал, что-то подсказывало, что толпа из пытающихся сорвать куш на эксклюзивном интервью там ещё больше. Взяв из лёгкой багажной сумки чёрную футболку и светлые джинсы – единственную более ли менее приличную одежду из всего багажа, я попросил шофера ехать тише. Переодеваясь на ходу и ловя странные взгляды, брошенные в зеркало заднего вида, я мысленно пытался анализировать происходящие события. Ничего осмысленного в голову не приходило: только ощущение эйфории, непонятное и необоснованное, ещё больше затуманивало рассудок. Но как же оно прекрасно!

В нашем штабе все стояли на ушах, так что пока меня не заметили, я мог со стороны наслаждаться странной картиной празднующих белых воротничков. И вот Софи, разглядев мой силуэт в дверном проёме, вдруг, обращаясь к сгруппировавшемуся отделу, крикнула: «Дженсен приехал!». Мгновенно наступила гробовая тишина. Три секунды, четыре, пять. Взрыв. Ко мне одновременно подбежали почти все ребята, с которыми я работал, те, кто был с самого начала - моя семья; те, кто подключался по ходу событий - мои друзья; и те, кто пришёл к нам совсем недавно – пока только коллеги, но я знал, что со временем они тоже вольются в русло и будут с коллективом на «ты». В этом сумбуре было практически ничего не разобрать и только Розенбаум, пламенно обнимающий и пытающийся задушить, прояснил ситуацию.

- Чувак, тебе будут руки целовать! Я серьёзно. Суверен уже назначила день церемонии!

Кто-то открывал шампанское, я слышал звук вылетающей пробки. София, оттеснив Майка, стояла сбоку и обнимала меня за талию, разговаривая при этом с кем-то из рекламщиков. Майкл, уже забывший все обиды на Софи, танцевал непонятный танец, всем своим видом показывая, что они начали праздновать ещё до моего появления. Служащие стояли в стороне, наблюдая за этим буйством, и тепло улыбались. Я же не мог пошевелиться. Не мог говорить. Ничего не мог. Кажется, скоро я стану негласной главой целого государства.

love love love

Встреча с Королевой, Целование рук и подписание официальных документов – всё как в тумане, помните?

Так что перед вами стоит новый Премьер-Министр Великобритании и это не было неожиданностью.
Пять недель до Рождества
Пять недель до Рождества.

Мой Ягуар подъезжает к дому 10 по Даунинг Стрит. Полицейские мотоциклы, сопровождающие машину, останавливаются у порога резиденции всех премьер-министров. Через пару секунд и мой водитель нажимает на педаль тормоза, припарковывает машину и идёт открывать мне дверь. Руки трясутся, в голове пусто, и только очаровательная улыбка, которая, согласно соцопросу, располагает население возрастной категории от пятнадцати до шестидесяти, даёт надежду на то, что если я и сделаю что-то не так, то первую оплошность мне спустят с рук.

И вот открытая дверь и в глаза бросается толпа зевак за ограждающим забором. Поздравления, крики и, чтоб их, врывающиеся хлопушки. Я поднимаюсь на крыльцо почти священного здания, чтобы хоть чем-то занять руки, застёгиваю одну единственную пуговицу на пиджаке. Чёрт бы подрал эту моду. Мне нужно больше пуговиц! Больше!

Чувствую себя как пингвин из какого-то американского мультика. Улыбаемся и машем. Только это мне и остаётся: стою на крыльце, улыбаюсь и изящно, как учил преподаватель по этикету, поднимаю руку и изображаю какую-то там птичку. «Ваша рука – голубка!» - говорил он мне.

Слева стоит охранник. Он единственный, кому всё равно. Или работа у него такая – стоять столбом и выказывать абсолютное безразличие. Думаю, вот с ним я точно подружусь.
За спиной открывается дверь и я наконец ухожу в тень. Весь шум остаётся позади. Вспышки и незнакомые и оттого подозрительные лица исчезают и дышать становится намного легче.

love love love

Дом, кстати говоря, тоже полон народу. Я и не надеялся, что меня оставят одного в самый первый день, но мечтать ведь не вредно, правда?

Меня встречает София. Она здесь уже вторые или третьи сутки и знает всё лучше меня. Я отрываю взгляд от высокого парня, стоящего в коридоре и поворачиваюсь к девушке.

- Здравствуйте, премьер-министр, - Соф ехидно улыбается, её глаза блестят, и я чувствую, как девушка сдерживает себя. Боже, мне тоже так хочется её обнять!

- Нужно поработать над голубками, - ну и идиот же я.

- Добрый день, - я легко обнимаю её и слышу ободряющий шёпот, такой желанный сейчас.

- Ну как Вы? – подчёркнуто отстранёно произносит она, а я вижу, что ей хочется начать прыгать нас своих высоченных шпильках и орать на весь дом «Боже, храни Королеву», или что-нибудь такое же атмосферное.

- Эх. Как всегда, - говорю громко, но уже тише добавляю: - как всегда всемогущ.

Мне показалось, что где-то раздаётся смешок и тихое «супермен», но посмотрев на стоящий по обе стороны прохода народ, я не заметил ничего странного.

Софи неправильно понимает мой взгляд и поэтому тут же предлагает познакомиться с обслугой.

- Буду знакомиться со всеми лично, лишь бы оттянуть управление страной, - бурчу под нос я, а Буш только ухмыляется. Ей явно по вкусу новая должность. Девушка любит командовать. И это у неё прекрасно получается: даже я не раз попадался на этот командирский тон и приносил своей подчинённой кофе.

- Это Ким, управляющий, - перед глазами мужчина намного старше меня, почти седой. Так странно, что такие люди будут мне подчиняться.

-Доброе утро, сэр! – говорит он и пожимает мою протянутую руку.

- Доброе. Моего дядю так звали. Кажется, он был извращенцем, - что я несу? - Но Вы мне сразу понравились!

Ким лишь ухмыляется, видимо осознав, что страной теперь управляет придурок, он решил больше вообще ни о чём не запариваться.

Софи же подходит к следующей персоне.

- Это Саманта.

- Привет, Саманта, - эта женщина кажется мне грозной. И ещё такое ощущение, что через секунду она отвесит мне подзатыльник. Слава богу, тут везде полно охраны, и если что, её подстрелят.

- Доброе утро, я домоправительница,- надо же, довольно мило. Ладно.

- Ясно, - ага, я тут правитель, я! Единственный и неповторимый. Но я её уже боюсь, поэтому стоит прояснить ситуацию. - Со мной у Вас не будет хлопот. Ни пелёнок, ни девушек, ни жуткой тёщи.

Она лишь кивает и подозрительно смотрит. Не нравится мне всё это.

- А это Джаред, новенький, как и Вы, - подчёркивает последнее слово она. Бестия, сама же тут пару дней всего.

Я смотрю на стоящего напротив меня парня и не могу не улыбнуться. Что-то мне подсказывает, что Саманта и этого двухметрового громилу смогла запугать.

- Привет, - просто говорю я и пожимаю тёплую руку.

- Привет, Дженсен... то есть сэр. Чёрт, не верится, что я такое сказал, - это потрясающе. Он покраснел! Парень явно жутко нервничает, больше чем я. Это будет весело. –Блядь, ещё и выругался, -его глаза округляются, забавно, - дважды.

Мы молчим, уже секунду как, просто смотрим друг другу в глаза. Он начинает успокаиваться и видимо решает, что готов заговорить, главное чтобы это не оказалось новой порцией несуразности.

- Простите, сэр! - у него такой взгляд! Как у побитого щенка. За этот взгляд ему мама наверняка прощала многие шалости. Я, собственно, от его мамы ничем не отличаюсь. Парень мне определённо нравится.

- Ничего. Хорошо, что ты не выругался трижды, - я развлекаюсь в доме премьер-министра. Гореть мне в аду. Ей богу.

- Спасибо, сэр, - он улыбается и на его щеках появляются ямочки, - я ведь чувствовал, что сразу в дерьмо вляпаюсь, - он тут же мрачнеет, видимо осознавая, что только что ляпнул.

Софи замечает этот диалог, такой неловкий, но претендующий перерасти в вечность, и перебивает нас. Я вынужден смотреть на неё и слушать про бумаги, которые мне необходимо подписать.

Когда мы идём дальше по коридору я не могу не обернуться. Он по-прежнему стоит там, только теперь кажется не таким уж и высоким.
Четыре недели до Рождества.
Четыре недели до Рождества.

На дрожащих ногах я вхожу в конференц зал. Эти люди, все, сидящие здесь, мои бывшие соперники. Они критиковали меня, иногда поддерживали, но всегда держали наготове пистолет, чтобы выстрелить, если я повернусь спиной. Сейчас всё изменилось, они помощники, не враги, но отделаться от привычки труднее, чем кажется на первый взгляд. Вся эта кухня, через которую пришлось пройти, сильно помогла вырастить из подозрительности паранойю и похоронить мою веру в светлое будущее политики.

Изменит ли что-то мой срок? Кто знает. Но смотря на эти лица, по привычке ищущие в моей задумчивости изъян, я знаю, что сделаю всё возможное, лишь бы в конце они хлопали мне в ладоши. И эта мелочность, уверен, будет заставлять меня сворачивать горы. А ведь когда есть результат, мотивы уходят на второй план, да?

- Итак, что у нас на повестке дня? – говорю, занимая своё место и открывая папку с фаст обзором.

- Визит президента США, - отвечают мне прежде, чем осознаю, что сказал это вслух. Хоть читать умеют. Спасибо и на этом.

- А да, - на первом же листе фото президента. И почему её грудь - первое, что бросается мне в глаза? - Трудная будет игра. Эрик? – обращаюсь я к министру иностранных дел.

Сначала поднимается только проплешина, а потом и сам Государственный Секретарь по иностранным и Содружества Наций делам. Я всегда был обязан полностью произносить название его должности, все обязаны. И только попробуйте сделать иначе. И сейчас это Эрик. Я почти смог испытать оргазм прямо тут, сидя на чрезмерно высоком жёстком стуле и вдыхая до отвратительного чистый и умеренно влажный воздух. Правда факт, что мне бояться на самом деле уже нечего, охрану и их оружие никто не отменял, как-то уменьшает удовольствие.

Я слышу, как он кашляет в кулак, и почти чувствую, что его трясёт. Безумное ощущение. Потрясающее.

- В партии созрело такое ощущение, что мы не должны кидаться от одной проблемы к другой, как делали прежние правительства, - с вызовом посмотрев на меня, он вдруг улыбается. И это победа. Эрик Крипке гениален, если бы он захотел – на моём месте сейчас сидел бы именно он. Умный, расчётливый и полностью не согласный с постулатами, которыми живёт внешняя политика. Мне кажется, только что, секунду назад, я узнал, что такое начало самого продуктивного и интересного сотрудничества.

И конечно, в партии ничего не созревало, там и семян то нет, как и почвы.

- Поддерживаю. Это наше первое серьёзное испытание, нужна твёрдость, - говорит кто-то за этим огромным столом. Я даже не вижу кто, да мне, впрочем, всё равно. И почему меня не ужасает то, как быстро я сросся со своим назначением?

- Верно, - смотрю на Эрика и подавляю желание подмигнуть, - верно, я понимаю, но я решил не перегибать палку на этот раз. Разумеется, мы попытаемся схитрить, не забывайте, Америка сильнейшая мировая держава и наша позиция должна быть твёрдой. Но гибкой.

Тихий шорох проносится по обе стороны стола. Согласие, неприятие, понимание и отторжение.

Знаете, мне кажется, что Кэрролл писал о безумном пятичасовом чаепитии именно вот с такого совещания. Мы сидим на местах, но они совсем не для нас. Времени здесь приказано остановиться, и создаётся иллюзия, что его течение никого не уносит. И, несмотря на возможность, мы никак не можем выпить свою законную пятичасовую чашку чая.

- Что надо сделать, чтобы получить чашку чая и шоколадное печенье? – пытаюсь разрядить атмосферу я. А воздух вокруг вдруг стал запаха тёплого дождя.

Мне даже не надо оборачиваться. Его запястье скользит по складкам моего пиджака, а правое ухо начинает выдавать какие-то слуховые галлюцинации. И чашка эрл грея на столе. Как и печенье.

Повернуть голову физически невозможно, но мне это удаётся. В паре сантиметром от моих губ его шея; лицо ещё ближе. Он едва улыбается, отчего-то прикрывая на секунду глаза, медленно выпрямляется и уходит.

love love love

На моём столе кипа бумаг, половина из которых с достоинством будет опущена в шредер в ближайшие пару минут. Три часа с заместителем министра сельского хозяйства - и я чувствую себя юным фермером, вынужденным убирать конюшни вместо того, чтобы начать вникать в семейный бизнес.

Проблемы всегда были, глупо это отрицать. Но когда их преподносят вот так, разговаривая с тобой словно с несмышлёным ребёнком, употребляя совершенно ненужные термины, единственная цель которых запутать... Не думаю, что мне будет комфортно работать с этим человеком.

В нижнем ящике массивного дубового ствола почти бесконечные списки и слава богу на одну фамилию там теперь станет меньше.

Я отправляю по факсу прошение об его отставке, которое утвердят со ста процентной вероятностью. Этой страной правит зажравшаяся аристократия, которая считает, что картошка растёт сама по себе на небесных лугах и стоит только попросить, как она посыплется с облаков прямо в подставленный ящик.

Едва я успеваю устроиться в самом удобном в мире кресле, как в тяжёлую дверь осторожно стучат. Так осторожно, что кажется монолитная дверь из бука доживает последние секунды в своей целостности.

- Да, войдите, - приходится сесть ровно и выпрямить спину. Стоит ли говорить, как мне не хочется и здесь, в своём офисе, выглядеть так, как будто мне в задницу вставили чёртову метровую палку?

Но входит Джаред, и я начинаю любить все грёбанные палки во всём Соединённом Королевстве. Особенно ту, которая стоит передо мной и пытается удержать в своих руках миллион вещей сразу.

В зубах у него какая-то папка, а в руках поднос. И всё выглядит вполне в духе работы в этом сумасшедшем доме, но я замечаю, что шнурок на его правом конверсе опасно развязан. Не надо быть пророком чтобы понять – ещё шаг и всё будет в кофе, а под Джаредом окажется такое аппетитное на первый взгляд печенье.

Что больше меня беспокоит – упавший Джаред, разлитое на документы государственной важности кофе или потеря печенья – я решить не могу, но от всех проблем оперделённо спасёт всего один жест. Мысли «сказать ему про шнурок» у меня не появляется. Да и зачем?
Жестом приказав стоять на месте, я обхожу Джея и закрываю дверь в свой кабинет – эта экономка стоит за порогом и смотрит, как будто других дел у неё нет.

Такое ощущение, что он меня боится. Так и хочется отмочить что-нибудь в стиле Вустера или заставить его почувствовать себя внутри шоу Бенни Хилла. Но вместо этого я подхожу к нему и осторожно тащу на себя пластиковую папку. Он так долго держал её, что на доли секунды становится заметно как его губы отлипают от пластика, мне кажется, я даже смог услышать этот звук. Середина папки чуть влажная и я протираю её рукавом пиджака – всё равно уже пришло время отправить этот кусок тряпки от Александра МакКвина в химчистку.

- Б-бумаги только что доставили из казначейства, - как-то странно косясь в сторону говорит он.

Внутри уже готовые и заполненные бланки для отставки этого мистера Удобрения-2010. Стоит ли удивляться их оперативности после прокрученной за семь дней свержении прошлого премьера? Мне нужно поставить только подпись, поэтому я упёрся коленом о своё потрясающее кресло и наклонился над бумагой, чтобы закончить со всем этим не слишком позитивным занятием побыстрее.

- А это вам, - уже практически абсолютно адекватно говорит Падалеки и ставит на единственный свободный клочок стола чашку с уже подостывшим кофе. Но мне плевать. Я готов хоть лизать замороженную кофейную ледышку, только бы снова почувствовать это тепло, которое окружает всё, находящееся в радиусе метра от этого странного парня.

- Отлично, спасибо! – я глотаю противное едва тёплое месиво и как идиот улыбаюсь. Джаред, заметив что поднос он уже никуда поставить мне сможет, протягивает его мне и я беру одно печенье, которое оказалось снизу покрыто шоколадом. Пока я не съем всё, Джей вынужден стоять тут и мне по глупому очень хорошо от такого расклада. Надо почаще закидывать свой стол ненужными бумагами об удобрениях. Может и не стоит увольнять Бэна? Он вроде ничего старичок, иногда слушается голоса разума.

- Я так надеялся, что Вы победите! – выпаливает вдруг Джаред и тут же замолкает, словно чтобы обдумать всё. Неужели я настолько извращенец, что считаю эту привычку начинать думать над уже сказанными словами, очаровательной? Кивнув сам себе, Джей вдруг снова загвоаривает:
- Я бы работал и с предыдущим правительством, но тому Премьер-министру я бы приносил печенье без шоколада.

- Большое спасибо, -от всего сердца благодарю я, и пусть он не знает о том что лучшее в мире блюдо это шоколадный торт с шоколадной начинкой и сверху много много шоколадной крошки, я всё равно ему благодарен. На моей руке коричневые следы и я облизываю указательный палец , - спасибо Джаред.

Падалеки прирос к полу, тяжело моргая и как-то заторможено наблюдая как я собираю последние крошки с подноса и съедаю их. Но едва я ставлю кружку на опустевший поднос, Джей тут же направляется в сторону выхода.

- Ну, то есть я вообще не собирался носить печенье, но так получилось, и если бы тогда тоже бы так получилось, то вот, - уже закрывая за собой дверь выпаливает Джаред и скрывается в коридоре, оставляя меня наедине со всем этим.

В воздухе аромат кофе и шоколада. Они идеально сочетаются с моим парфюмом и туалетной водой Джареда. Я пытаюсь вспомнить этот запах, он такой знакомый, что я почти ощущаю его на кончиках пальцев, но в голову ничего не приходит. И идеальное кресло не хочет мне помогать. Я больше не чувствую себя достойным для этой королевской обивки.

- Хватит, возьми себя в руки ты же премьер-министр, - говорю больше себе, чем кому-то в пустоту. Но сказать это так просто. Всё остальное куда сложнее.

love love love

Мне кажется, я никогда не выйду из этого кабинета. Я уже начинаю забывать, как выглядит свет и что такое свежий воздух. Бумаги, разговоры и снова бумаги. Сотни штампов, росписей и печатей.

Список из нижнего ящика уже не выглядит так устрашающе, и он определённо не бесконечный. Текучка сотрудников уже такая обыденность, что стоит воспользоваться системой доктора Хауса и начать выдавать всем номера. Пятая, принеси отчёты о доходах туристического сектора за ноябрь. Восемнадцатый, достать уже пушку и пристрели себя, тебе не стоило идти в охранники, скорее в унылые мимы.

Кому интересны сводки по бюджету за девяносто седьмой? Боже. Какое-то безумие. Детская мечта стать новыми Битлз мне сейчас нравится гораздо больше. Секс наркотики и рок-н-ролл, а не подпись под кипой бумаг с титулом: «Разрешённые удобрения Великобритании».

Ко мне без стука заходит младший помощник старшего кого-то там и даже нет сил его отчитывать. Хотя я и имя то его с трудом могу вспомнить, поэтому у нас один один, ничья, и пусть проваливает.

- Утром разберусь, - уходя, говорит он, а в его руках тот самый бред про разрешенный навоз.

Прямо за дверью оказывается Джаред, он стоит с поднятым кулаком, а в левой руке у него очередные бумаги.

- Джаред, - я киваю ему и улыбаюсь одними уголками губ.

- Сэр, - он протягивает мне три папки.

- Спасибо ... Джаред, - Эклз, ты жалок. Спасибо, Джаред. Выучи новые слова, ты вроде как самый главный оратор страны.

Меня годами учили как вести себя с будущими избирателями. Месяцами заставляли оттачивать различные навыки социального общения на парижских клошарах. Сотни часов я провожу в обществе совершенно неприятных мне людей, с которыми приходится быть милым и интересным собеседником. И почему сейчас в голову не лезет ничего кроме "спасибо" и "Джаред"? Имя своё он точно знает, да и с благодарностями у него всё в порядке. Иногда конечно стоит говорить не всё, что думаешь, но тут уже политика, в которую парню лезть совсем не стоит.

-Мне как-то неловко, мы целыми днями работаем рядом, а я совсем мало о тебе знаю. Глупый снобизм, - зачем-то добавляю я. Искать причину всех своих бед и пытаться оправдаться – главная моя проблема. Любимая фраза «Я - идиот». И если я сумел отучиться давать себе оценки в окружении этих надутых аристократических задниц, то перед Джаредом опять началось. Наверное, мне бы хотелось, чтобы он погладил меня по голове. Своей большой тёплой ладонью. А я бы даже поиздавал какие-нибудь неприличные звуки. Всё, что он пожелает. Осознание собственной жалости становится ещё ужаснее.

- Ну а что вы хотите знать? – любопытно спрашивает он и смотрит на меня своим открытым честным взглядом.

- Ну, где ты живёшь? – я постучусь в твою дверь поздней ночью, предварительно вылив на себя ведро воды. Ты не сможешь отказать прозябшему и замёрзшему премьер-министру, и у нас будет ночь в твоей квартире, а на мне никакой мокрой одежды. Только твой халат или твои огромные шмотки.

- В Хаммерсмите, в бедном квартале, - слегка смущается он. А я знаю, что это за место. Мак живёт там со своим любимым парнем. Она съехала от нас высоко поднятой головой и отказалась пользоваться трастовым фондом для покупки жилья. В итоге её зарплаты хватало только на квартплату, еду и выходы в свет, любовь к которым - это то единственное, что она позволила себе оставить как воспоминание о жизни любимой сестры политика.

И хоть я не поклонник рая в шалаше, каждый раз, каждый мой визит, она доказывает, что счастье - это такая нематериальная штука, поймав которую, стоит закрыться с ней и больше никогда не выходить.

-Моя сестра живёт Хаммерсмите, - Джей в ответ выдаёт только многозначительное «оу», - ну а если поточнее? – мокрому мне надо знать точный адрес, а то я умру от переохлаждения и неразделённой любви.

- Я живу возле ресторана «Красная луковка»(Ресторан индийской кухни в Хаммерсмите – при. автора).

- Да, это точно дыра, - усмехаюсь, вспоминая стойкие ароматы кари, и въедливый жёлтый цвет зубов у всех, кто отведал местное дхали.

Но вдруг я понимаю, что совсем он для меня пустой лист. Какие-то левые идеи настолько заполонили мой мозг, что к фактам, тем фактам, которые тоннами лежат у меня в голове, миллиардами единиц оседают после каждого заседания парламента, они никакого отношения не имеют. Вот же блин.

- А ты живёшь с женой, подружкой, тремя детишками из Камбоджии? - остроумие фразы умирает, едва я понимаю, как Джаред будет смотреться с детьми. Одним, двумя, тремя. Смысла не имеет. Он будет отличным отцом. И журналы, активно пропагандирующие в Британии семейное счастье, умерли бы от невозможности поместить такое семейство на обложку. Джаред ни за что не согласиться позировать для глупого, пытающегося выйти на новый уровень, глянца.

- Нет, я только что расстался со своим парнем и вернулся к родителям, - улыбается он. Спокойно и умиротворённо. А как же слёзы по загубленной личной жизни? Проблемы личного пространства и гнёта родительской опеки? Как же мои чувства, чёрт побери?

-Оу, извини, - мне правда жаль… Жаль того идиота, который его бросил. Жить слепым и без мозгов – штука безумно грустная.

- Нет, ничего, без него лучше. Он сказал, что я стал не просто каланчой, а перекачанной каланчой, - пожал плечами он и развернулся к выходу. Наверняка специально чтобы продемонстрировать свою спину, обтянутую тонкой тканью рубашки. Он не носит майки, наверное, презирает их, как и множество из того, что здесь считается почти религией.

- Прошу прощения? – что? Он повернулся, почти как в кино, медленно и позволяя разглядеть мне его широкие плечи и узкую талию.

- Он сказал, что проще обниматься со шкафом, чем со мной, - грустно и обречённо говорит Джей, и высоко поднимает плечи. Словно пытаясь исчезнуть. И в его глазах больше нет блеска, хотя он улыбается, натянуто и неестестественно.

- Я премьер-министр и могу приказать убить его, - вот честно. Надо хоть раз воспользоваться своей властью. Все говорят о превышении полномочий и то, как этим безнаказанно пользуются. Я пока чист, первую оплошность мне точно спустят с рук, а Джаред будет счастлив. Думаю, ему можно даже разрешить плюнуть на этого урода. Точно. Это можно устроить.

- Спасибо, я подумаю, - снова улыбается он, и Земля возвращается на свою законную ось.

- Подумай. Стоит мне лишь поднять трубку, - серьёзно говорю я, а хочется плакать, устроить панихиду по моей счастливой личной жизни. Мои слова – прямой билет в мужской бридж клуб, который собирается в доме престарелых по пятницам.

Он не отвечает, просто улыбается и закрывает за собой дверь. Одиночество вокруг смеётся надо мной. Хоть кому-то сейчас хорошо.

В попытке зацепиться за что-нибудь взглядом и хоть как-то спасти себя, натыкаюсь на висящий рядом портрет Маргарет Тетчер.

- Повезло тебе, никаких проблем, - говорю ей, но замечаю взгляд этой деловой женщины и понимаю, что у неё тоже был секретарь.
Три недели до Рождества. Три недели до Рождества.

Я стою у окна второго этажа. Толпа журналистов на улице не обращает внимания на мой силуэт: они переговариваются между собой, изредка бросая резкие и недовольные взгляды на дорогу.

Спустя час кортеж скрасным вульгарным ягуаром во главе прибывает к дверям Даунинг Стрит, 10.

- Госпожа президент США, - объявляет дворецкий, открывая чёрную массивную дверь.

Журналисты не могут остановиться: фотовспышки сливаются в одни огромный клубок света, способный осветить маленькую африканскую страну и убить эти тёмные густые и полные нищеты ночи.

- Посмотрите сюда, - и Сэра улыбается наглому журналисту, посмевшему проорать просьбу прямо в ухо её главе охраны. Клиф делает вид, что ничего не замечает, но сзади подходят охранники рангом пониже и оттаскивают парня с диктофоном на несколько метров назад.

Я спускаюсь, как только слышу первые слова дворецкого. Сэра Гэмбел ядовито улыбается всем вокруг и потом переводит свой оценивающий взгляд на меня.

- Добро пожаловать, госпожа президент,- улыбаюсь я ей. Она первый правитель, с которым я встречаюсь под своим новым статусом. Это необычно и волнующе. Говорят, моя внешность притягивает лиц противоположного пола. Не знаю. Стив так старался убедить меня в этом, что я поверил, но вот сейчас кажется что всё зря.


- Приятно познакомиться,- целую нагло протянутую руку. Единственная национальная традиция, которую стараются соблюдать все женщины политики из других государств. Странно, эти женщины рвали глотки за собственную эмансипацию, а теперь получают изощрённое удовольствие от традиции, придуманной кучкой мужчин, не желающих целовать пожилых женщин в губы или щёку.

- Проходите. Жаль, что ваша вторая половина не смог приехать, - пытаюсь вспомнить про личную жизнь Сэры, но вокруг одна бездонная пустота. Ни мужских воплощений Моники Левински, ни странных пятен на сданных в химчистку платьях. Либо святая, либо умеет учиться на чужих ошибках.

- И ему тоже, - напущенная грусть продержалась всего секунду. – Но я думаю, он будет наслаждаться одиночеством. - Мы все этого хотим. Тишины и чтобы нас никто не трогал.

- Как трогательно, - представляя сидящего в Белом Доме мужчину, на которого всем честно говоря плевать, но он может делать всё, что захочет и приказывать всем. Опьяняющая безнаказанность и власть без обязательств. Он наверняка купил себе машинок на радиоуправлении и устраивает гонки по самому главному паркету в стране.

- А я вот никогда не мог удержать девушку, - пожимаю плечами, решив подержать беседу. И нет никакой лжи. Ту единственную девчонку из детского садика я не смог удержать, хотя думаю всё случилось из-за моего заявления, что играть в семью я хочу не с ней, а с красивым кудрявым мальчиком из параллельной группы.

Сэра тактично молчит, да и что ей сказать о взаимоотношениях с женщинами? Или может сказать слишком много? Догадки, Дженсен, заведут тебя на минное поле в тот самый момент, когда сапёры решат избавиться от всех зарядов сразу.

- Не уверен, что политика и любовь хорошо сочетаются, - добавляю, вспоминая Джареда и эти глупые царящие вокруг предрассудки. Ну могли же французские короли заводить себе фавориток, стоить самые прекрасные в мире замки для этих женщин. Так много изменилось. Желание вернуть старую систему появилось как-то неожиданно. А из-за появившегося в моём воображении Джареда, одетого по моде восемнадцатого века, ощущение реальности поплыло окончательно.

- Правда? Я никогда этого не замечала, - удивляется она, и теория о ангельском агнце разрушается на глазах. Такое ощущение, что можно снимать фильм о катастрофах в моей голове. Засунуть камеру в мысли и не тратиться на спецэффектах.

- Это потому что вы очень хорошо смотритесь, - лесть - лучшее оружие. Женщинам надо говорить что они красивее, и берите для сравнения цель покруче. «Смотря на твои губы, я думаю, какой идиот Бред Питт и какой счастливчик я». – А вот я по утрам ненавижу смотреть в зеркало, эти морщины вокруг глаз.

Президент ничего не отвечает, она только улыбается и следует за мной по викторианской лестнице.

- Кстати, мне нравится ваш самолёт, - забивая неловкую паузу где-то на втором пролёте говорю я, подумывая попросить себе что-нибудь похожее.

- Спасибо.

love love love

После того как какой-то новенький, тридцать восьмой, кажется, уносит пустые чашки из-под кофе, приходит время для официальной встречи, и поэтому появляется необходимость переместиться из кабинета в зал заседаний.

Когда мы проходим мимо кабинета Джареда, его каморки, заваленной бумагами, копиями бумаг и копиями копий, то случается непредвиденное.

Я иногда позволяю себе верить в инопланетян. Ну не в зелёных человечков, а в саму идею о том, что мы не одиноки в этой вселенной. В детстве верил в Санта Клауса, а сейчас верю в то, что фунт не упадёт ниже в цене на мировом рынке из-за скачков в разнице доллар/евро. Ну, в общем, меня сложно удивить и заставить почувствовать себя каменным человеком. Сложно, но не невозможно.

Когда мы доходим до распахнутой двери в этот рай для канцелярской крысы, то видим Будду, деву Марию и пророка Мухаммеда сразу. Джаред стоит к нам спиной, его ноги широко расставлены, на полу какие-то листы и он, наклонившись, собирает их, совершенно не заботясь о психике проходящих мимо глав государств.

Ни Сэра, ни я не можем пошевелиться. Мы стоим и наблюдаем за Джеем, который замечает нас только через пару минут. Он, рассмотрев мои ботинки, мгновенно поднимает голову и разворачивается, лучезарно улыбаясь. Мне кажется, что он едва справляется с подкатившим головокружением: его взгляд расфокусирован, а плечи всё ещё непривычно широко расправлены.

- А, Джаред, привет, - и я вдруг понимаю, что пропал. Как-то абсолютно, глупо и бесконечно. Дурацкие мысли и идиотская улыбка - вечные мои спутники при встрече с ним. Этому всему есть простое объяснение, конечно. Детство в таких семьях как наша не проходит за дёрганьем косичек. Мы учились выживать, пробовали есть сырое аристократическое мясо и зубрили французский. Все эти американские фильмы о лондонской аристократии выдумки тех, кто сгорал от зависти, пока мы считали своё место на престол. Сто двадцать третье, кстати.

- Доброе утро, - из моих детских воспоминаний выводит голос Сэры, обращающийся явно не ко мне. - Как работается?

Джаред растерян. И, кажется, он не вполне осознаёт, кто стоит перед ним. Но не заметить какой-то совсем не дипломатический взгляд ему конечно удаётся. Я почти ощущаю, как он мечтает стать Алисой и провалиться в кроличью норку. Но твой рост, Джаред. Не пролезет даже нога.

- Замечательно, - он смотрит не на неё, на меня. И я проваливаюсь ещё глубже.

На часах отбивает полдень и нам необходимо поторопиться.

- Боже, какой красивый мальчик. Вы видели эти мускулы? – начинает исходить слюной Сэра, едва мы отходим на минимальное приличное расстояние.

- Да, он прекрасен.

love love love


- Нет, абсолютно нет. Мы не можем, и не будем с вами соглашаться!

Я стою напротив Эрика и стараюсь вслушаться в эту перепалку. Я полностью поддерживаю его по всем поднятым вопросам, но вот показывать этого при президенте США не стоит, это как минимум подорвёт мою и так весьма сомнительную репутацию в её глазах. Как максимум – главы остальных двухсот государств перестанут воспринимать меня всерьёз. И отставка, здравствуй палата Лордов и вечное гниение под белым париком.

- Это неожиданно, - заявляет она и косится на меня. Не в надежде, нет. В ярости. Останься мы наедине, меня бы кто-то выпорол.

- Это не должно быть неожиданно, - улыбаюсь я, стараясь сохранить серьёзный взгляд. Хреново получается, но всё же лучше чем ничего.

- Нам нравилась политика последнего кабинета. И если вы будете придерживаться её, то мы сможем договориться.

Политика «Заткнись, Англия – ты ничто!» меня совсем не устраивает, как и Эрика. Остальные, кажется, всерьёз боятся это кудрявое исчадие ада.

- При всем уважении, это была плохая политика, - отрезаю я пути к отступлению. Либо уступки, либо никак. Штатам не выгодно в любом случае, пусть тогда хотя бы сделают хорошо нам.

- Спасибо, Дженсен, - шепчет одними губами Крипке, но я его слышу.

- Не думаю, что здесь мы продвинемся куда-то, - говорит Сэра и откидывается на спинке средневекового стула.

- Давайте тогда перейдем к следующему пункту.

love love love

Официальный день заканчивается там же, где и начался. В моём кабинете, тет-а-тет, окружённые тишиной, недомолвками и недовольством. Впереди ещё пресс конференция и можно будет вздохнут полной грудью.

- Ну что ж, день был интересным, - подвожу итог я.

- Простите, если наша позиция кажется категоричной, но не имеет смысла ходить вокруг да около, только разочаровывать вас на ближайшие 4 года, - Сэра залпом выпивает предложенный стакан виски и мне становится не по себе. - У меня есть планы и я хочу видеть их осуществленными.

При всём странном и двояком ощущении от этой женщины, я завидую ей. Ну, во-первых, у неё есть своя страна. Она глава своего государства, чёрт побери. Я же всего лишь посредник, которого можно свергнуть за семь дней. Можно разрушить мою жизнь за неделю, жизнь, лестницу к которой я стоил на протяжении всей своей жизни. Во-вторых, она знает, чего она хочет. И, по всей видимости, до сегодняшнего момента на получала всё, что просила. Быть женщиной политиком в этом мире мужчин, успешным политиком, задача практически из невозможных. Как построить космический корабль из яичных скорлупок.

- Конечно. Нам осталось рассмотреть еще одну вещь, - из-за скорлупы я вспоминаю единственный вопрос, который не должен вызвать пререканий. Часть государственных экспортных договоров подходит к концу и нам надо продлить их на новый срок. - Дайте мне секунду.

- Я дам вам все, что попросите. Если конечно это не то, чего я давать не хочу, - нахально улыбается она и я начинаю жалеть, что не освоил в своё время кунг-фу.

В коридоре я сталкиваюсь с Джаредом. Он по-прежнему красив как бог. Пойду повешусь.

- Привет, - улыбаюсь так, что ему наверняка подворачивается возможность увидеть все мои тридцать два.

Он лишь улыбается в ответ, но делает это так, что мир переворачивается и снова встаёт на своё место. Всё вроде бы так же, но и совсем иначе.

Я подхожу к его кабинету и начинаю рыться в бумагах. Мне нужная голубая папка, ну такая, какая была в руках у Джея. Чёрт. Он же шёл с ней к нам. Я тут же разворачиваюсь и иду обратно в кабинет.

Папка лежит на кофейном столе, голубая как небо над австралийской пустыней после сезона дождей. И лучше сфокусировать взгляд на ней, попытаться определить сколько страниц внутри, каким шрифтом напечатаны договоры и сколько пустых линий ждут подписей. Я пытаюсь найти ещё хоть что-то чтобы только не смотреть на профиль Джея и на руки Сэры, лежащие у него на груди.

- Какая фактура, - говорит она так, как будто её секунду назад накрыл мощнейший оргазм.

Джей опускает голову и смотрит на её ладони. Меня он замечает не сразу. Но когда наши глаза сталкиваются, я понимаю, что никогда не заведу себе собаку. Ха. Пути моей дедукции способны обвить китайскую стену и хватит ещё на верёвку для колодца.

- Я... я пойду, - протискиваясь в полузакрытую дверь спиной басит он.

- Джаред, - с пьяной улыбкой смотрит на него Сэра, а у меня нет даже жалкого горшка с цветком, который можно было бы протащить через жизнь, в надежде сохранить воспоминания. Он лишь отвечает ей вопросительным взглядом.

- Я надеюсь видеть вас чаще, по мере того, как наши страны создают светлое будущее, - криво ухмыляется она. А я судорожно вспоминаю причины, по которым можно вхуярить по красной кнопке.

- Спасибо, мадам, - шепчет он и уходит.

love love love

У каждого есть такой момент, вспоминая который можно сказать «вот тогда и закончилось моё детство». По крайней мере, так говорил один наш профессор в моей Альма-матер. Я, по странным стечениям обстоятельств, этот момент упустил, и моя граница детства всё ещё не снесена. Хотя, казалось бы, что может быть менее детским, чем работа премьер-министром. И да, мне нравится это произносить, пусть даже и мысленно. Премьер-министр. Как звучит. Музыка. В общем, меня ещё никогда не разбивали. Всегда побеждала привитая с пелёнок циничность и отстраненность. Смотреть на всё со стороны намного проще.

И сейчас никому не удастся этого сделать. Слишком многое стоит на карте. Я смотрю в зеркало и ощущаю, как уверенность и силы наполняют меня, словно Еиналеж вкладывает в мой карман философский камень и приказывает действовать.

Сэра выглядит ничуть не смущённой и никак не виноватой. Он только нагло ухмыляется своим мыслям и ждёт моей реакции.

- Нам принесли нужные бумаги? - сажусь на диван и поправляю стрелки на брюках.

- Да, - устраиваясь напротив говорит она, и мы обсуждаем вопрос, где впервые приходим к соглашению.

love love love

Мы входим с миссис Гэмбел в конференц-зал. Я стараюсь не смотреть по сторонам. Надо зафиксировать взгляд, не думать, сосредоточиться на работе и над будущим страны. София стоит в правом углу, у неё в руках большая чёрная папка, я знаю, что папка пустая, но ей так проще общаться с реальностью, иметь пути отступления. Соф ловит меня взглядом и ободряюще подмигивает.

Подойдя к своей стойке и посмотрев на Сэру я всё таки решаюсь найти глазами Джареда. Он стоит у стены и подпирает собой колонну. Мне не нужно ловить его взгляд, Джаред и так смотрит только на меня. Сомнения устраивают показательные выступления перед моими глазами. Но я моргаю от сотен фотовспышек, теряя наш зрительный контакт, и на той арене гаснет свет, уводя сомнения на другую арену.

Сэра вообще не следит за мной, она перебирает какие-то бумажки, но как только когда часы отбирают семь вечера, мы уже стоим и смотрим вперёд, на десятки поднятых рук, появившихся в воздухе буквально за пару секунд.

На втором ряду сидит смутно знакомый журналист. Кажется, именно он тогда в аэропорту спрашивал про Джоли. Кидаю на него взгляд и вопросительно смотрю на Соф. Она делает вид, что кашляет в кулак, а в моём наушнике раздаётся тихий шёпот.

- Какой ряд? – без предисловий. Это совершенно потрясающе, что моя команда как единое целое.

Я убираю чёлку указательным и средним пальцами, а она тут же шепчет имя, не спрашивая даже про место. Наверное, известный в журналистских кругах малый. Попросив жестом перестать фотографировать, мы начинаем.

- Да, Питер, - с лёгкостью произношу я, и парень выглядит слегка ошеломлённым. И какую бы глупость я сейчас не сморозил, он теперь не напишет обо мне разгромную статью.

- Миссис президент, это был удачный визит? – после короткой паузы неожиданно спрашивает он, и я не знаю, как благодарить Софию. Нам удалось избежать части каверзных вопросов, а может, и всех вообще.

- Да, очень удовлетворительный, - отвечает она, и не думаю, что за этими словами скрывался какой-то левый смысл. Но я чувствую, как любовь к многозначности слов испаряется с поверхности кожи. - Мы решили все поставленные вопросы, игнорируя женскую логику. Нам импонирует мужество, которое характеризует вашу страну в целом.

- Премьер-министр? – Питер смотрит на меня своим доверчивым взглядом, и пытается вести себя по-дружески. Смешно.

- Когда женщина говорит о мужестве, мы расплываемся в довольной улыбке, не замечая, что под этими словами скрывается, - я вспоминаю руки Сэры на груди Джареда и его взгляд. - Боюсь, что кичась словами о мужественности, мы стали забывать, что это слово скрывает на самом деле.

София показывает, что прирежет меня. А рядом стоит Сэра и чувствуется, как её непоколебимость даёт легкую, едва заметную трещину. Она молча ждёт что я скажу дальше.

- Америка делает из нас страну подкаблучников, гладя нашу мужественность по груди, - я кидаю взгляд на Джареда. Мне хочется плакать, не театрально реветь, а просто залечить свои раны солеными слезами, там внутри, ничего не показывая никому вокруг. - И незаметно игнорирует все, что действительно важно для, - Джаред, - Британии.

- Но мы великая страна, и в нашем случае размер земель совсем не имеет значений, - журналисты гудят. Они даже забывают записывать, только смотрят на меня и ждут, что же будет дальше. Сэра выглядит удивлённой и какой-то довольной. Или мне просто показалось.

- Да и какая мужественность? Мы страна Оскара Уайльда, Дэвида Бекхема и, что греха таить, Джуда Лоу, - Розенбаум смеётся в голос, шепча мне в наушник, что сделает футболку «Боззи мой король». София его перебивает, предлагая надпись «Мне приснилось, что я стал премьером». И хоть Соф никогда не признается, но ей нравится то, что я говорю. Это слишком заметно, чтобы отрицать. Мне кажется, Элтон Джон должен спеть про меня песню.

- Но если Америка реагирует только на мужество, она его получит. Я готов стать мужественнее, мой кабинет тоже. - Эрик и Роберт кивают. - И пусть нам далеко до Джеймса Бонда, мы будем стараться. И пусть госпожа президент готовится к общению с нами, действительно мужественными представителями своей страны.

Я ухожу под гул вопросов, вспышек и замечая краем глаза действительно довольную улыбку Сэры.

love love love

Два часа спустя все начинают праздновать. Гэмбел пошла на такие уступки, которых не ждал никто. Она на прощание сказала, что рада была общению с новым правителем, потому что предыдущий министр не понимал, что вообще происходит в мировой политике.

Мы открываем шампанское, бутылка за бутылкой. София стоит рядом, постоянно кидая на меня какие-то странные взгляды. Джаред тоже здесь, он методично напивается какой-то дрянью, явно не с общего стола. По его горлу скользят крупные капли, скатываясь в вырез на тёмно синем свитере. Я в шаге от того, чтобы накинуться на него, вылизать шею, сойти с ума, умереть.

- Господин министр! - домоправительница подходит незаметно, да её и сейчас невидно, слишком много табачного дыма.

- Саманта? – не желая ошибиться.

- Ваша сестра на линии.

- Хорошо, - шёпотом говорю ей я, зажимая трубку ладонью, - Да, я очень занят, чем могу помочь? – наигранно серьёзно отвечаю я, надеясь услышать что-нибудь весёлое в ответ.

- Ты что, с ума сошел? – вместо всех придуманных конфет кричит в трубку она. Я оглох.

- Невозможно всегда быть разумным, - чувствуя как слух медленно возвращается ко мне, я продолжаю откровенно пялиться на Джареда. Нельзя только пить.

- Возможно, если ты премьер-министр, - отчеканивает она. Злобно. Где же твоя любовь ко мне, сестрёнка?

- Канцлер на другой линии,- вместо всех претензий отвечаю я, не желая нарваться на спор.

- Да брось, - не верит. Умная.

- Я тебе перезвоню, - наливая себе полный стакан виски.

- Нет, не перезвонишь, - уверенно говорит она и мы оба знаем, что это правда. Но я кладу трубку и выпиваю виски залпом. Так проще, куда проще. А о сложном я сегодня думать не хочу.

love love love

Когда все расходятся, в доме становится до приятного тихо. И только радио в моём айфоне кричит от радости.

Пол Брюс Дикинсон сегодня в ударе: он говорит о своём проснувшемся патриотизме, и что он хочет подрочить на американских флаг, в знак солидарности с моей мужественной позицией. Апогеем его речи становится песнопение «Боже, храни Королеву» и врубание во всю мощь саундтрека к Рокки. «Дженсен, мать твою, Эклз, это для тебя! Пусть все жрут траву, пока ты показываешь Великобритании глаз тигра!».

Под первые аккорды Eye of the Tiger я понимаю, что не могу устоять. Скопившаяся энергия, эмоции, мысли, переживания – от них нужно избавляться. Изображая игру на барабанах я, пританцовывая, направляюсь к своей спальне. Развязываю галстук под припев и швыряю его куда-то в сторону. Мой галстук висит на одной из множества безвкусных статуй и это мой мир, целиком и полностью.

Джей стоит у двери в мою комнату, он переминается с ноги на ногу и даже не замечает того момента, когда я подхожу вплотную к нему.

- Господин… Сэр… Дженсен, - запинаясь, хрипит он. А я молчу. Просто молчу, потому что я обыкновенный человек, не робот, не Терминатор, и уж точно не Сэра Гэмбел. Я вынимаю наушники и задыхаюсь от окутавших напряжения тишины. – Я хотел… - он не договаривает, подаваясь вперёд.

Я прижимаюсь к нему больше из-за того, что еле стою на ногах. Да, это моё оправдание. Под моими ладонями быстро бьётся его сердце, это так ощутимо, что пугает. Джаред тяжело дышит, мне кажется, даже всхлипывает. От него пахнет джином, сигаретами и женским парфюмом. И, пока больная фантазия подсовывает мне в голову постельные сцены с участием Джареда и Сэры, тошнотворные, и какие-то до отвратительного реальные, он меня целует. Мокро, обхватывая губы, тычась своим языком в плотно стиснутые зубы. Я выдыхаю, и он углубляет поцелуй.

Джаред безумен, его руки, кажется, сейчас сломают мне спину, он стонет мне в рот, и я понимаю, что больше не могу. Оттолкнуть его ничего не стоит. Он слишком пьян и потерян, чтобы сопротивляться. Три секунды чтобы поправить рубашку, ещё две – чтобы поправить ему свитер. Пять секунд чтобы открыть дверь в свой кабинет, две – закрыть её за собой, оставляя Джареда за порогом. Минута, чтобы привести себя в порядок, пара часов на самоуничижение. Ночь – чтобы проспаться. И жизнь – чтобы прожить в одиночестве.
Две недели до Рождества.
Неделя до Рождества.
Сорок восемь недель до Рождества.
дополнительные материалы относительно политического строя и избирательной системы.

@темы: Jensen and Jared are in love, JensenJared, Love Actually, maxi, fanfiction

@темы: video

 Мэмфис,  Леди Рокстон,  Дон Жуан де Марко,  red_up,  guajava, fennyska - алоха!
Welcome! Добро пожаловать! ¡bienvenido!

@темы: photos, взгляды снаружи, Jensen Ackles

немного новых фоток от Smiles )
These pictures are from the holiday auction on set. Jensen felt the need to step in as MC.


всё кликабельно.
.

@темы: photos, Jensen Ackles