какие-то корявые наброски

[danashulps]

Название: безмолвие (что-то вроде коды к 5,14)
Автор: Dana Shulps
Жанр: general
Дисклеймер: всё Крипке.
Размер: драббл
Рейтинг: R (авторский)

На следующем этапе ломки Сэм рассыпается на осколки. Он пытается собрать себя снова, но каждый раз острые края режут пальцы всё сильнее и сильнее. Сэм думает, что сможет, что в его силах пережить всё это, но это только мысли, на деле же оказывается что его собственная кровь на вкус как разбавленная демоническая и Сэм лижет свою руку чтобы унять голод. Его ладони больше не похожи на человеческие, и даже если кто-то чудом и сможет снять отпечатки его пальцев, то ни одного совпадения с прошлым Сэмом не обнаружится. Это вроде как часть возрождения: стирать историю со своей кожи. Но Сэма ломает, ему не до философствований.

Сердце пропускает удар, а потом начинает бешено биться, словно в него секунду назад вогнали шприц с адреналином. Сэм уже не обращает внимания, у него во рту большой палец, а глаза сереют.

Дин тоже здесь, он пытался что-то сделать, удерживать, привязать, стиснуть в объятьях. Но его хватило всего на каких-то пару часов, после которых он, вот как сейчас, сел в угол и стал раскачиваться. Дин трус, ещё какой, он даже зажмуривает глаза, а его уши уже давно крепко зажаты ладонями.

Когда Сэма первый раз швыряет к стене, Дин вздрагивает. Ему не надо вставать, открывать глаза, не надо слышать, и так всё ясно, слишком чисто, чтобы сомневаться. Но на этот раз всё серьёзнее, куда серьёзнее, потому что Сэм чувствует, как его сердце выпрыгивает из груди. Не фигурально, нет. Если бы ладони Сэма не потеряли чувствительность, то он даже смог бы почувствовать это, как его сердце пытается протиснуться меж рёбер, наружу. Ещё одна его попытка и Сэм снова перелетает через всю комнату, бьётся подставленной правой щекой о железный каркас. Его иррациональное желание не сломать нос это почти удачная шутка. Но Дин не смеётся.

В этот раз не будет божественного исцеления, не будет Руби, самой вкусной на свете, не будет даже предателя Кастиэля, этот новоявленный друг теперь не знает ничего лучше, как потакать Дину во всём. Сэм думает, что вот он, конец. И если его труп сгниёт здесь, в полностью защищённом от всей в сверхъестественной дряни конуре, то может быть и не будет апокалипсиса и не придётся смотреть, как Дин говорит своё «да» Михаилу.

Сэм не успевает понять к чему все эти вялотекущие мысли, как в стороне вдруг появляется Кас, он не может зайти внутрь и поэтому жестом подзывает Сэма к себе. Дин на него смотрит с удивлением, не понимая, как новая верная собачка посмел ослушаться его приказа. В руке у ангела нож, абсолютно обыкновенный, взятый из боббиного кухонного стола, Сэм уже и забыл, когда держал в руках что-то такое, не ритуальное и без кучи выгравированных древних символов на лезвии.

Ангельская кровь пахнет как пачули, Сэм вымученно смеётся вялому сравнению, которое всё ещё продолжает формироваться у него в голове. Ангельская кровь пахнет как волосы девушки, которая лишила его девственности.

Дин вскакивает и встаёт в проходе, вместо тяжёлой двери между Сэмом и Кастиэлем. Его руки разведены, а в глазах тупая ярость, боль, подчинение и то, что он принёс с собой из ада. Ангел выигрывает безмолвную битву почти сразу, молчание его конёк, не стоило и начинать состязание.

Кастиэль ставит Сэма на колени, не из-за какой-то прихоти или значимости, просто потому что так удобнее. С его рассечённой ладони падает кровь, пачкая Сэму подбородок, лоб, попадая на закрытые и дрожащие веки. Сэм облизывается и тут же валится на пол. Сложно сказать, кого трясёт больше, Сэма или Дина, но они вдвоём справляются. Кастиэль уходит сразу же, не замечая что с его опущенной вдоль тела руки на пол капает кровь, оставляя дорожку следов. Он ничего не говорит, исчезая как всегда внезапно и неожиданно. Дин затаскивает Сэма внутрь и закрывает за ними дверь.

Когда Сэм стирает кровь с век и наконец решается открыть глаза, то видит напротив смутные очертания Дина. Дин же видит как темнота сгорает внутри Сэма так, как сгорали демоны от прикосновения Уриэля. Сэм непонимающе моргает, а Дин грубо обнимает его, выбивая из лёгких последний воздух.